Визит Башара Асада в Москву подогрел интерес российского общества к сирийской тематике.

Стало ясно, что готовятся некие переломные решения, которые должны определить судьбу не только отдельно взятой страны, но и всего региона. Главный вопрос сегодня состоит в том, какие цели Россия ставит перед собой и в том, насколько такие цели достижимы. Любая война имеет определённые условия, достижение которых обычно считается победой. От того, насколько убедительной будет выглядеть эта победа, зависят сейчас стартовые позиции РФ на других переговорах, в том числе и по статусу Крыма.

Но вместе с тем существуют вопросы и поменьше, ответы на которые власть должна сформулировать хотя бы для себя, а лучше — и для народа. Таких вопросов достаточно много, но при желании их можно свести к четырём основным пунктам.

Цели

Само собой, речь о реальных целях, а не о декларируемых. Распад Сирии фактически уже произошёл и спасти её нельзя. Россия сможет воевать с ИГ лишь при создании крупной сухопутной группировки, на содержание которой у экономики едва ли хватит средств. Более того, пока что ИГ не угрожает Российской Федерации напрямую, в отличие от той же Саудовской Аравии, которая не только обвалила цены на нефть, но и начала отбирать европейские сырьевые рынки.

Таким образом, цели РФ могут быть сформулированы следующим образом: а) недопущение ИГ к побережью в районе Латакии и Тартуса, а также сохранение власти Асада хотя бы над частью страны; б) перенаправление экспансии ваххабитов на юг в сторону идейно близкой Саудовской Аравии и других монархий. Идеологическое обоснование похода уже готово: освобождение Мекки и Медины из рук саудитов.

Естественно, прямо озвучить такие цели невозможно, но руководители ИГ быстро поймут, что Россия: а) прямо сейчас не имеет намерения их уничтожать, но и к морю не пропустит; б) молчаливо, но настойчиво предлагает альтернативный путь на юг.

Всё вышесказанное очевидно и правящей верхушке Саудовской Аравии. Ситуация для неё не просто плохая — она может стать катастрофой в любой момент. Эр-Рияд уже задействовал в йеменской кампании всех союзников, даже таких далёких, как Пакистан, Судан и Египет. Отражать вторую угрозу ему банально нечем и некем.

Если реальные цели российской кампании состоят именно в этом, то всё выглядит вполне разумно.

Снабжение

Российская группировка в Сирии оказалась в уникальных условиях. Даже СССР и Российская империя крайне редко вели войны на территориях, настолько оторванных от национальных границ. Из исторических примеров можно вспомнить разве что советское участие в гражданской войне в Анголе, да и то масштабы там были куда скромнее. При этом СССР имел не только могучий военный флот, но и богатые гражданские пароходства. Со снабжением в той же Анголе всё было настолько хорошо, что южноафриканское правительство в 1986 году решилось на отчаянный шаг — отправило спецназ с приказом подорвать советские сухогрузы минами.

Сейчас со снабжением баз в Сирии возникло немало трудностей. Решением может стать применением гражданских судов, которые временно перейдут под флаг ВМФ. По международным соглашениям Турция может досматривать лишь гражданские суда, но не военные. К слову, похожую уловку при проходе через Босфор использовали ранее и другие страны, так что ничего нового здесь нет. По информации «Ленты.ру» ВМФ уже закупил от трёх до восьми списанных сухогрузов в Турции, на которых вскоре поднимут флаг вспомогательных судов. Первым таким судном стала «Двиница-50». Но хватит ли и этих мощностей?

Сроки

Другой вопрос связан со сроками кампании. Председатель комитета Госдумы по международным делам Алексей Пушков уже называл 3–4 месяца. Ясно, что за этот срок ИГИЛ не победить, даже имея в Сирии двухсоттысячный контингент и сотни самолётов. 19 октября Валентина Матвиенко также заявила, что сирийская кампания не будет затяжной. Видимо, по этому вопросу в российском истеблишменте достигнут определенный консенсус.

Итак, Москва делает ставку на ограниченную по срокам войну. Почему? Тут может быть только два объяснения.

Первое предположение исходит из того, что Москве нужна не полная победа, а некий ограниченный военный успех. Наиболее наглядный пример подобной тактики — война 08.08.08, на заключительном этапе которой наступающие российские колонны были остановлены в шаге от взятия Тбилиси.

Второе предположение куда более тревожное: руководству страны поступила информация о готовящейся агрессии против самой РФ или кого-то из её важнейших союзников. Асад и действующая власть Сирии, при всём к ним уважении, не являются столь же важным союзником, как, скажем Белоруссия. Естественно, у любого гражданина возникнет естественный вопрос, о какой именно военной угрозе идёт речь.

Контрпропаганда

Закон о засекречивании потерь в мирное время открывает для западных, украинских и иных русскоязычных СМИ широкий простор для воздействия на наше общественное мнение, откровенно завышая российские потери в Сирии. Поскольку официальных данных в РФ не будет, россияне вынуждены будут опираться на слухи, домыслы и откровенную дезинформацию, которая широким потоком пойдёт из-за рубежа. Насколько такая информационная диверсия опасна видно на примере имперской России в первую мировую, которая проиграла не на полях сражений, а на фронте внутреннем.

Ажиотаж вокруг Сирии быстро сходит на нет, в то время как Украина — вот она, совсем рядом. А на этом бесконечно важном направлении российская дипломатия может предъявить только Минские соглашения, которые больше похожи на соглашения Хасавюртовские.

На самом деле вопросов куда больше, чем четыре. Например, как Москва видит завершение сирийской кампании не только по срокам, но и по сути? Есть ли консенсус в российском руководстве и по этому вопросу? Или что делать, если «умеренную оппозицию» не удастся усадить за стол переговоров? Или если та же оппозиция почти сразу же откажется от только что подписанных договорённостей?

Не хочется повторять прописные истины, но убедительные ответы на все обозначенные вопросы власть должна представить обществу раньше, чем это сделает «Голос Америки».

КАБАРДИН Игорь