9 декабря, накануне Международного дня прав человека, в Госдуму был внесен законопроект, который, по прогнозам экспертов, поставит крест на возможностях правозащитников контролировать тюрьму и зону

«Закон об общественном контроле», принятый в 2008 году при президенте Медведеве, открыл для общества следственные изоляторы и колонии. Правозащитники из Общественных наблюдательных комиссии (ОНК) по всей стране смогли увидеть своими глазами и рассказать, в каких условиях в России содержат почти миллион заключенных.

Закон, который несколько лет пробивался через Госдуму, был несовершенен: общение с обвиняемыми в СИЗО разрешалось лишь в присутствии сотрудников администрации, не все права общественных контролеров были четко прописаны, что создавало конфликтные ситуации между ними и тюремщиками.

Имитация расширения контроля

Закрепленное законом присутствие правозащитников в тюрьмах и колониях вызывало раздражение сотрудников пенитенциарной системы, а также следователей и оперативников, привыкших чувствовать себя в ИВС, СИЗО и колониях, как дома. Появление законопроекта, в котором большинство поправок написано в интересах силовиков, вполне закономерно и давно ожидалось. Он родился в недрах государственно-правового управления Администрации президента и был написан по поручению президента после его встречи с членами Совета по правам человека в 2013 года.

Как это часто бывает, несведущему наблюдателю может показаться, что законопроект расширяет права членов ОНК: им будет разрешено вести фото- и видеосъемку, а также посещать психбольницы. Но законодатель позаботился, чтобы на деле эти права были ограничены.

В настоящий момент не существует запрета на фото- и видеофиксацию членами ОНК, но в законе нет и прямого указания на наличие такого права. Из-за этого приходится постоянно сталкиваться с противодействием со стороны администраций мест принудительного содержания. Правда, все известные примеры обжалования в судах запрета на фотографирование в конкретной колонии, ОВД или СИЗО приводят к победе правозащитников и признанию запрета незаконным.

Закрепление в законе право на фотографирование — несомненный плюс. Правда, авторы предусмотрели и «страховку» для силовиков: обвиняемого или осужденного можно будет снимать только там, где разрешит администрация, а несовершеннолетних без письменного согласия их родителей или опекунов — нельзя. Вторая «страховка» — это вполне лукавое упоминание о том, что подозреваемые и обвиняемые могут отозвать ранее данное разрешение на фото и видео съемку. Очевидно, что тюремной администрации не составит большого труда убедить заключенных написать отказ.

Права посещать психбольницы общественные контролеры добивались несколько лет. Беда лишь в том, что по закону для посещения мест принудительного содержания нужно как минимум двое членов ОНК, а порой бывает трудно найти «пару» для визита в ту или иную колонию, которые в России находятся друг от друга на расстоянии сотен километров. Региональные комиссии напичканы теми, кто за несколько лет совершил от силы одно посещение, а есть и такие, кто ни разу не навещал заключенных.

Вот и все расширения прав членов ОНК.

Подарки силовикам

Остальные поправки однозначно направлены на уничтожение общественного контроля в отделениях полиции, следственных изоляторах и колониях.

Прежде всего, это касается запрета на выдвижение кандидатов в ОНК общественными объединениями, включенными в реестр иностранных агентов. Среди членов ОНК, активно работающих по всей стране, большинство составляют как раз те, кого выдвинули старейшие правозащитные организации, теперь признанные «иностранными агентами». Но эти организации судятся, и некоторых впоследствии исключают из реестра. Данная поправка — абсолютно дискриминационная, ведь НКО, признанные иностранными агентами, не запрещены в России. Противоречит она и прежним заверениям депутатов и чиновников о якобы отсутствии ограничений в связи со статусом иностранного агента, кроме дополнительной отчетности.

Опасной кажется и поправка о так называемом «региональном фильтре»: местные общественные палаты и уполномоченные по правам человека могут отправлять в Общественную палату свои рекомендации по формированию состава ОНК. Это неминуемо приведет к тому, что в комиссии будут отобраны только те правозащитники, которые заручатся поддержкой региональных властей.

Общение членов ОНК с заключенными попадет под еще больший контроль со стороны администрации учреждений и общественных советов при региональных ФСИН и МВД, которые получат право обращаться в совет Общественной палаты с требованием прекратить полномочия члена ОНК в связи с допущенными им нарушениями. Сотрудники, сопровождающие правозащитников при их посещениях, получат право прерывать беседу, если им покажется, что разговор идет не только об условиях содержания, а о насилии, которое применяли к заключенному во время задержания или о его нарушении права на защиту, недопуск адвоката. По сути, эта поправка говорит о том, что правозащитники смогут говорить с заключенными только лишь о толщине матрасов или о густоте тюремного супа.

Наконец, последнюю поправку, несомненно, пролобировала ФСИН: теперь в ОНК не смогут попасть те, у кого есть родственники, отбывающие наказание. Раньше они не могли посещать только те учреждения, где содержались их близкие, но на остальные места принудительного содержания запрета не было. Это ограничение отсеет наиболее активных и знающих о тюрьме не понаслышке. Сейчас среди членов ОНК много таких людей, и им не приходится тратить месяцы и годы, чтобы разобраться в теме.

То, что законопроект, внесенный в Госдуму, будет принят таким, как он был задуман, не вызывает сомнений. Как не вызывает сомнений и то, что институт общественного контроля таким образом будет уничтожен.